Сильный, пронизывающий ветер внезапно рванул длинные волосы медового цвета и швырнул в лицо пригоршню колючих крупинок. Светлый лишь немного сузил глаза.
- Ты убил ее! - все тем же обвиняющим тоном бросил он стоящему напротив него темному. - Пусть не своими руками, но твоя треклятая гордыня, Каин тебя дери, привела к ее смерти! Только ты виновен в этом!
Темный, одетый лишь в легкие штаны и тунику, стоял, опустив плечи и глядя в землю. Ледяной ветер с моря, от которого любой бы уже трясся, выстукивая зубами мелкую дробь, словно не имел над обоими эльфами никакой власти.
Губы темного шевельнулись, но порыв ветра унес его слова. Светлый истолковал их по-своему.
- Тварь! Ты еще смеешь оправдываться?!
Длинные слегка изогнутые мечи, покоившиеся до этого мига в ножнах за спиной светлого, с гневным шипением прыгнули ему в руки. Направив один клинок острием в землю, он вторым указал на темного.
- Ты был моим другом! Больше того, я называл тебя братом, - на глазах светлого закипели слезы боли и горечи. - Мы через столькое прошли вместе... я верил тебе. И она...
На мгновение меч в его руке неуверенно качнулся, но только на мгновение. Светлый зажмурился, выдавливая веками соленые капли, а через миг холодный ветер высушил мокрые дорожки на щеках.
Темный покачал головой, губы его снова зашевелились, но расстояние и ветер мешали разобрать слова.
- Я вызываю тебя! - голос светлого снова был тверд и уверен. - Здесь и сейчас. Насмерть.
- Я любил ее!! - в голосе вскинувшегося темного слышалась такая же боль и отчаяние. - Пойми же ты, пойми... - добавил он уже тише, снова опуская голову.
Светлый покачал головой.
- Тварь. Ты не способен любить, - теперь он говорил холодно и уверенно, глядя на темного с брезгливым презрением, с которым могут рассматривать попавшую под сапог многоножку. - Только сейчас я понял, какую ошибку я совершил, познакомив ее с тобой. Ты темный, этим все сказано. Лживая, подлая тварь, норовящая предать и ударить в спину. За мою глупость она отдала свою жизнь...
- Идиот! - темный поднял голову. - Ты что, не слышишь меня?! Я любил ее, а она любила меня, и только...
- Заткнись! - высокий голос светлого хлестнул не хуже кнута. - Мне плевать, какую ложь ты сейчас говоришь. Однажды я уже дал обмануть себя, поверив в твою дружбу, но больше такого не случится. Я повторяю свой вызов. Здесь и сейчас, насмерть.
Светлый развел руки с мечами широко в стороны, словно приглашая темного. Но тот лишь покачал головой.
- Я не хочу с тобой драться.
- Тебе придется. Или я просто убью тебя. - Теперь светлый смотрел сквозь него. - Казню.
- Ты всегда был упрямым, как де... - обрывок фразы унес ветер.

Тем временем светлый начал петь. Песня, точнее, просто мелодия, без слов, поначалу медленная, быстро набрала темп. Он пел, как сотни раз до этого, воодушевляя друзей и нагоняя страх на врагов. Он пел для нее, плакал о ней, видя перед собой ее лицо. И впервые он пел, готовясь убивать друга. Бывшего друга.

Темный устало вздохнул, запрокидывая голову и подставляя осунувшееся лицо лунному свету.
какое чистое небо
Он закрыл глаза и медленно потянул свои мечи из ножен. Они оказались такими же, как у светлого, только из вороненой стали вместо голубой. И начал танцевать. Он двигался на месте, первые несколько секунд неуверенно, затем все быстрее и быстрее. И вскоре движения темного обрели необходимую скорость и уверенность. Как и сотни раз для этого, когда он танцевал во славу Шилиен, когда он танцевал для защиты своих друзей. И впервые он танцевал для того, чтобы убить своего друга. Друга, который хотел убить его.

Не сговариваясь, эльфы одновременно бросились друг к другу, подняв оружие. Мечи с лязгом скрестились, осыпая обоих искрами, и они плавными движениями, словно отражаясь один в другом, разошлись в стороны. Замерли на миг, и снова сошлись.
Удары поющего светлого можно было сравнить со сполохами молний, но темный уклонялся от них плавными, текучими движениями, красоту и точность которых здесь некому было оценить. Взмах, еще один, еще. Брызнула первая кровь. Темный отскочил назад, выкраивая мгновение, чтобы торопливо смахнуть алое с рассеченного лба, и тут же снова зазвенела сталь.

Певец и Танцор кружили по полю, втаптывая жухлую коричневую траву в начинающую подмерзать землю. Кружили, осыпая друг друга градом ударов, парируя их и уклоняясь. Вскоре они оба были покрыты десятками мелких порезов, ни один из которых не был серьезным.
В очередной раз они разошлись, глядя друг на друга и тяжело дыша. Кровь из рассеченного лба темного заливала глаза, мешая видеть. Великолепные медовые волосы светлого слиплись и висели алыми клочьями, напитанные из длинной раны на голове. Голос светлого уже давно сел, и хриплое пение выходило из его глотки лишь благодаря невероятному усилию воли. Но и темный начинал сдавать -- его движения уже не были такимы выверенными и быстрыми, в ногах появилась предательская слабость.
Небо на восходе окрасилось в нежно-розовый цвет, предвещая скорое появление солнца.
Темный сплюнул кровью и, криво ухмыльнувшись, передернул плечами. Они провели слишком много времени, чтобы светлый не угадал мыслей. Стиснув зубы и надрывая горло пронзительной нотой, он бросился вперед, навстречу летящему к нему другу...

- Дурак... - улыбка у темного вышла печальной. - Я же... ее... - Меч, засевший глубоко в груди, мешал говорить, каждый вдох отзывался дикой болью. Но все же он выдавил из себя еще одно слово, - любил...
Протянув дрожащую окровавленную руку, темный закрыл глаза мертвому другу.
прощай
Выдохнув в последний раз, он медленно повалился вперед, на покрывало из чистого белого снега.
любима...

Острая снежинка уколола широко распахнутый глаз и осталась лежать на нем, чтобы никогда уже не растаять.

говорят, что холодными осенними ночами, когда с неба сыпется колючая снежная крупа, на этом поле можно услышать звон клинков и пение, и даже увидеть призрачные силуэты двух сражающихся воинов, двигающихся легко и изящно. А ближе к утру, когда ночное небо с восходной стороны наливается розоватой бледностью, если повезет, вы увидите призрак прекрасной эльфийки, идущей к воинам. При ее приближении они прекращают сражаться, опуская мечи. Она берет их за руки, и все трое исчезают с первым ярким лучом восходящего солнца